Я подхожу к выставочному залу с тревогой – не мода ли, сохрани Бог, не простая ли волна дозволенного прилива? И еще до экспозиции вглядываюсь в лица тех, кто в этот день собирался в Манеже. И вижу, что Манеж редко видел в своих стенах столько прекрасных лиц. Словно сошлось какое-то потаенное человечество. Или это лица тех, кого ты знал в других «контекстах», оказались преображены и высветлены увиденным, очищены до сокровенной сути, до небесного замысла? Так сходится к литургии община, так по собранной строгости и готовности к встрече узнаешь братьев и сестер. Создавалось чудесное чувство, что ты всех их знаешь и почти готов окликнуть по имени. Так ясен и естественно соборен был во всех отблеск единого Света.
   И уже спокойнее и тверже поворачиваешься к экспозиции. И зал за залом милосердно укрепляют твое пошатнувшееся сердце, словно ты сам идешь литургическим путем от Вифлеемской звезды до раздравшейся завесы и помрачившегося солнца смерти и радости Воскресения. Снова видишь, как растет Христова Церковь, как спокойно и твердо проходит сквозь ереси и моды, имперские искушения и соблазны земной власти. Видишь, как она умирает под атаками гордых ренессансов и просвещений и как всякий раз встает снова не как история и предание, а как неизменная молодость и надежда. Всегда впервые – не как благочестивый вздох о прошедшем, а как сегодняшнее рождение Сына Человеческого, который с каждым сердцем вновь выходит в путь жизни.

Конечно, как не прийти человеческой слабости – неизменной и естественной спутницы Церкви? Увидишь ты и холодную школу высокого мастерства в иконе, которую как ни подписывай, а она все безмолвна, ибо при рождении мастер вставал перед задачей, а не перед Богом. Увидишь и декоративное благочестие, и безвольное умиление на месте любви. Не обойдется даже и без духа торговли, так что нет-нет почудится в воздухе свист Господня бича и столы померещатся опрокинутыми.
   Но главным, победным был все-таки сквозь все и над всем сияющий Свет Миру. И через все слабости и честолюбия, все искренние заблуждения и прямые неправды – навсегда звучащее в сердце: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут».

Сын Человеческий говорил это в тот день в Манеже всякому сердцу по его вере, и опять было яснее ясного, что христианство пришло в мир для человека, Свет небесный молод как утро Пасхи. Правда свое возьмет.